На краю Вселенной

Планета была небольшой и расположенной почти на самом краю торговых путей, пересекавших этот сектор космоса. Она пока еще была покрыта зеленью могучих и диких лесов и теплым золотом обширных саванн, но цивилизация уже начала отвоевывать себе пространство, вгрызаясь в почву и древесину металлом, пластиком и бетоном. Природа не сдавалась, корни подрывали фундаменты, вздыбливали дорожное покрытие, молодые ростки пробивались сквозь трещины в бетоне, ползучие травы подбирались к самым обочинам дорог, но это были отчаянные попытки зверя, почувствовавшего на своей шее петлю аркана, вернуть себе свободу. Попытки бесплодные и бесполезные, ибо заселившие эту планету расы, и не думали сдавать свои позиции. Они лишь расширяли сеть дорог, заливали бетоном площадки, не оставляя шанса растительности, врывали сваи и укрепляли свои строения снова и снова. Мир был колонизирован не столь уж давно. Возможно потому, что ничего особо ценного он дать не мог. Древесина местных деревьев была слишком волокниста и не отличалась высоким качеством, почва была не столь уж плодородной, даже удобренная золой сожженных и выкорчеванных деревьев, она давала урожай небогатый, можно сказать скудный. Впрочем, здесь обитало несколько существ, что могли быть оценены довольно высоко на внешнем рынке, - тагит, крупный травоядный зверь, обладавший густым и богатым мехом, и животное, напоминавшее мускусную кошку, секреторные выделения которого были прекрасной основой для духов. Да и местная флора производила массу диковинных трав, обладавших как исцеляющими свойствами, так и дурманящими. А потому, было не удивительным, что на этой планете было множество фармацевтических предприятий, от представителей крупных и успешных компаний этого сектора космоса, до нелегальных тайных убежищ, где создавались и испытывались наркотики. Не всегда для испытаний находились добровольцы, да и некоторые препараты вначале опробовали на местном зверье или бездомных животных, которых отлавливали специально для таких целей.

Хавас сидел откинувшись на спинку расшатанного пластикового стула и наблюдал, как ловкие руки Стирга порхают над многочисленными пробирками смешивая, добавляя, мешая и подогревая. Охраннику нравилось наблюдать за тем, как химик создает очередное адское зелье, что кому-то принесет забвение и наслаждение за пределами реального мира, а конкретно им, множество республиканских кредитов, готовых очень уютно устроиться в их карманах. Конечно, столь пристальное внимание нервировало этого фармацевта-недоучку, но с одной стороны процесс создания нового типа наркоты действительно выглядело круто, а с другой, Харас старался не упускать случая поддразнить Стирга. В гневе этот толстенький недомерок выглядел препотешно.
Мускусная кошка, сидевшая в клетке и выступавшая одним из подопытных животных, мяукнула, резко и взволновано. Она скорчилась в своей тюрьме, которая была столь тесной, что она даже не могла по ней передвигаться, прижавшись к прутьям решетки выбритым боком, испещренным темными точками уколов. Будто в ответ на ее мяуканье, волнение разлилось и по другим клеткам, чьи узники начали подавать голос. «А ну заткнись, тварь!» - Хавас не вставая со стула, пнул клетку тяжелым ботинком, и с удивлением услышал раздраженное шипение животного, вместо обычного жалобного писка. Кошка попыталась бы ударить его лапой, не будь клетка столь тесна. Зверей будто подменили, как будто какой-то шутник подсунул им вместо тихих, запуганных и одурманенных животных, обезумевший зоопарк. «Да какого… здесь происходит! Что ты им вколол, умник?» - это, не сдержав ругательства, спросил Тайхо, второй охранник. И глядя на изумленное лицо Стирга, Хавас подумал, что ответ ему не понравится.
- У них не должно быть такой реакции! Они вообще не должны себя так вести! Так-так-так… надо взять кровь для анализа...
В голосе фармацевта звучала плохо замаскированная паника. И прислушавшись к себе, Хавас тоже почувствовал нарастающий ужас, иррациональный и бессмысленный. Он тронул рукой пистолет, надеясь, что прикосновение к оружию принесет успокоение. Тщетная надежда. А звери в клетках продолжали неистовствовать. Лишь несколько из них испускали испуганные и жалобные вопли, в остальных же, казалось, вселился дьявол. Они рычали, шипели, бились о прутья клеток в кровожадном исступлении, тянули лапы к людям и друг к другу. Как будто все они пожелали отмщения за все страдания, причиненные им в этой подпольной лаборатории.
Хавас схватился за рацию, собираясь связаться с подельниками, охранявшими внутренний периметр лаборатории, однако рация сработала сама. Он так и не смог узнать голоса, искаженного болью, страхом и подступающим безумием.
- Это какой-то кошмар!... Они все взбесились… бросаются на нас… Тайхо, Хавас, нужна помощь… их много! Да откуда же…
Зазвучали выстрелы, сдавленные крики и проклятья.
Хавас с недоумением и страхом уставился на рацию. Но уж лучше быть под открытым небом, чем в том аду, в который начала превращаться лаборатория. «Тайхо, останешься здесь, присмотри за доктором», - это он бросил, уже выходя наружу и расчехляя пистолет. Тайхо даже не успел возразить, хотя, судя по его лицу, очень хотел.
В лесу звучали выстрелы, и Хавас бросился туда со всех ног. Лаборатория была окружена по периметру сетчатым забором, по которому было пущено небольшое напряжение, достаточное для того, чтобы отвадить всякое любопытствующее зверье, соваться к ней. Однако сейчас звери, забыв об инстинкте самосохранения, бросались на ограду раз за разом. Впрочем, порой они бросались и друг на друга, образовывая визжащие, рычащие и брызжущие кровью клубки. В траве по эту сторону ограды уже лежало несколько тел – детеныш мускусной кошки, пара одичавших собак. Как-то им удалось перебраться через нее, преодолеть это препятствие. Пахло паленой шерстью и кровью. Двое из охранников лаборатории вели стрельбу, стараясь отогнать обезумевших животных от ограды. Один из них хромал, нога его была окровавлена, брючина комбинезона разорвана и истрепана. Второй же берег руку, изодранную в кровь. Сетка трещала, чувствовалось, что еще немного, и она поддастся напору зверей. В конце концов, нельзя было сказать, что ограду делали на совесть – никто не думал, что она всерьез может пригодиться.
Тагит, с тяжело вздымающимися боками, роняя пену, хрипя и сопя, с силой бросился на ограду, и она не выдержала. Нет, зверь не бросился на людей, а ринулся дальше и дальше, прочь, гонимый ужасом. Как и десяток других животных. Иные же бросились преследовать бегущих или метнулись к людям (благо, нападающих на людей было немного и хватило пары выстрелов, чтобы отправить их на тот свет). Хавас дрожал. Ствол плясал в трясущихся и немеющих от холода руках. Холода?!
Кора деревьев и стебли травы покрывались белесым налетом инея, расползавшимся откуда-то из глубины леса. И там, в сумрачных глубинах леса мелькнули багровые всполохи, слишком далекие, чтобы можно было определить их источник, слишком тусклые, чтобы можно было его разглядеть. Хавас почувствовал, как примитивный, глубинный страх, страх преследуемой жертвы, поднимается и в нем. От него не спасала ни тяжесть оружия в руках, ни жалкие остатки храбрости, испарявшиеся с каждой секундой. Охранник понял - с него хватит, и, развернувшись на каблуках, бросился назад, к лаборатории. Вслед за ним бросились и его товарищи, охваченные единым порывом и желанием – убраться от этой «чертовщины» подальше.

Тайхо едва мог находиться внутри лаборатории – вой, рев и шипение не замолкали ни на минуту. Звери раскачивали клетки, грызли покрытыми кровавой пеной клыками прутья, и смотрели на людей с убийственной злобой. Проклятье, он не подписывался на такое, когда шел охранять эту забытую богами хибару. Он вынул из кобуры оружие и снял с предохранителя. Даже этот жирный зануда схватился за пистолет стреляющий дротиками с транквилизатором. Сейчас фармацевт смотрел в окно, стараясь одновременно держаться от клеток подальше. Тайхо хотел уже выдать нечто издевательское, когда увидел, как перекосилось от ужаса лицо Стирга. Он тоже прильнул к окну. Первое, что он увидел, это звери. Они мчались мимо бункера, где была расположена лаборатория. Но не все, некоторые бросались на бегущих, валили их с ног, сбивали на землю и рвали их на части, с совершенно нехарактерной для них свирепостью. Тайхо, зачарованный открывшимся пред ним зрелищем, не сразу заметил, что химик спешно подскочил к двери и запер ее на все имеющиеся запоры. Охранник, наконец, увидел своих коллег, мчавшихся со всех ног к бункеру. А за ними… он даже не понял, что это было. То тут, то там мелькали багровые вспышки света. Внезапно, одного из бегущих что-то вздернуло в воздух и утащило куда-то во мрак ночи. Второй из бегущих пробежал еще несколько шагов, прежде чем был обезглавлен. Тело его, еще не осознавшее своей смерти сделало пару шагов и рухнуло, заливая землю своей кровью, голова же отлетела куда-то в кусты. В шоке Тайхо видел широко открытые глаза и раззявленный в немом крике рот. Хавас, единственный оставшийся в живых из бегущих, из последних сил добежал до бункера и начал отчаянно дергать ручку запертой двери. И в этот момент Тайхо увидел то, что убило их товарищей. Огромный зверь, не менее трех метров в холке, с бугрящимися, перекатывающимися мускулами, могучий и гибкий одновременно, казавшийся квинтэссенцией дикой первобытной мощи и свирепости. Он был совершенным хищником и чем-то более того. А на его спине… Хавас счел бы ее одной из прекраснейших женщин, не вызывай она такого всепоглощающего, тошнотворного ужаса. И дело было не в ее размерах, казавшихся колоссальными. Не в кроваво-льдистой окраске кожи и не в огромном копье. Глаза… вернее глаз, ибо с белесой стороны лица смотрела пустая глазница, провал в бездонную и беззвездную ночь. Второй же глаз светился цветом расплавленного янтаря, и взгляд этого глаза говорил о древнем и непостижимом разуме, неугасимой ярости и неутолимом голоде. Тайхо почувствовал как сходит с ума. Все что осталось от его разума кричало о том, чтобы он отвел взгляд, но сил не было, а голос разума заглушался голосом визжащего в диком страхе животного. И этим животным был Тайхо.
- Откройте! Тайхо, Стирг! Да откройте же, ублюдки!
Мурвен оттолкнулся лапами и легким и тяжеловесным прыжком очутился рядом с бьющимся о дверь строения смертным. Всадница его откинулась назад и обрушила копье сверху вниз с чудовищной силой. Лезвие из живого металла пробило череп, шею и все туловище, пригвоздив тело человека к земле стоймя. Хелль поглотила жизненную силу смертного быстро, стремительно осушив его, превратив его тело в осыпающийся с ее копья прах, который тут же разметал ветер. Там, внутри, она ощущала еще живых. Но они достанутся ей легко…

Стирг видел, как Тайхо, смотревший с ошарашенным видом в окно, вдруг начал выть и царапать свое лицо в каком-то диком исступлении. А по вентиляционному проходу застучали, заскреблись коготки. Множество коготков. Фармацевт попятился, уже догадываясь, что сейчас произойдет. Несмотря на всю свою полноту, он у изумительным проворством бросился в подсобку и захлопнул за собой дверь. Он запер ее и начал баррикадироваться, слыша как обезумевший охранник мечется по лаборатории, налетая на клетки, столы и приборы. Послышался грохот, и Стирг понял, упал как минимум ряд клеток. И некоторые разбились. За стеной, за воем, рычанием и шипением зверья вопли разрываемого на части человека были едва слышны. Химик сжался в углу, понимая, что все его усилия не спасут ему жизни. И услышав шорох скребущихся когтей по вентиляционной трубе, Стирг улыбнулся, подумав, что он все-таки сможет испортить праздник маленьким мохнатым ублюдкам. Он всадил себе в ногу 3 заряда транквилизатора, и когда клыки и когти начали рвать его тело, он ничего не почувствовал.

- Мать твою… никогда не видел ничего подобного.
Когда лаборатория не вышла на связь и на вторые сутки, в головном офисе одной из небольших фармацевтических компаний, втихую подрабатывавшей и на наркоторговле, забеспокоились. Оно и понятно, были вложены деньги, закуплено оборудование, а самое главное, на разрабатываемый препарат уже был найден покупатель. А потому к маленькой подпольной лаборатории, спрятанной в лесу, был направлен настоящий отряд, большую часть которого составляли опытные наемники и боевики. Хотя, там конечно имелся химик-фармацевт, медик и биолог. Подозревалось все, что угодно, начиная от отравления разрабатываемым зельем и заканчивая нападением конкурентов, решивших присвоить разработки. И вот сейчас этот отряд с недоумением и ужасом обозревал окрестности их пункта назначения. Ограда была поломана и местами разодрана, на зеленой траве тут и там выделялись красно-бурые тушки животных, истерзанных и изодранных до неузнаваемого состояния. Дверь в саму лабораторию была заперта изнутри, но разглядеть что-либо через окна не представлялось возможным, стекла были сплошь заляпаны кровавыми пятнами. Боевики держали оружие наготове, выискивая то, что могло бы произвести столь разрушительные и кровопролитные действия, но вокруг царила тишина. «Тишина…», - пробормотал Массимо, худой пожилой биолог. Силенти, заместитель главы безопасности фирмы замер, задумавшись над этим единственным словом, на которое остальные даже не обратили внимания. Действительно, вокруг лаборатории царила удивительная, прямо-таки сверхъестественная, тишина – не стрекотали насекомые, не пели птицы, казалось, что даже ветер старался произвести как можно меньше шуму. Не к добру все это. Какое-то внутреннее чувство, пресловутое шестое чувство бывалого военного, подсказывало ему, что следовало бы убраться отсюда подальше и обратиться к правительству планеты. Но вряд ли это предложение порадовало бы руководство компании-работодателя, скорее всего, его бы даже не стали слушать, а вышвырнули бы вон. Конечно, беда была бы невелика – такие как он всегда были в цене, но все тот же военный, бывалый и тертый, которого из него нельзя было вытурить никакими способами, отказывался покидать это место не произведя предварительную разведку. Исподволь Силенти наблюдал за действиями биолога, который, то подсаживался к очередному телу, то подходил к деревьям, поглаживая и ощупывая кору.
- Что-то не так?
Миссимо поскреб седую щетину, пробивавшуюся на загорелых щеках, и пожал плечами.
- Все не так. Связь прервалась два дня назад. Тела же выглядят так, как будто им не меньше недели. Причем произошел процесс скорее не разложения, а дегидрации. Стволы некоторых деревьев выглядят поврежденными. Можете даже взглянуть на нижние ветви, листья стали сухими и ломкими. Как и древесина.
Будто в подтверждении своих слов, ученый отломал ветку кустарника, которая с сухим треском сломалась в его пальцах.
- И что с ними?
- Они умерли. Не все, конечно, но самые слабые и нестойкие умерли.
- А причина?
Биолог вновь пожал плечами: «Понадобятся анализы. Много анализов».
- А звери?
За их спиной раздался звук взламываемой двери лаборатории и сдавленные ругательства, вперемешку со звуками рвоты. Силенти обернулся – тошнило фармацевта, решившего заглянуть внутрь.
- Звери… звери были загрызены, разорваны другими зверями. Нашим точно не заказывали какой-нибудь боевой наркотик? Уж больно похоже…
- Не думаю, у верхов кишка тонка на такое дело…
Силенти подошел к строению. Его ребята уже обыскивали его, но спасать было некого. Внутри остались лишь тела мертвых. Хотя, телами это было назвать сложно, все это превратилось в какое-то месиво костей, мяса и обрывков меха. В подсобке нашли изуродованное и обглоданное тело Стирга, фармацевта, работавшего в этой лаборатории. Оборудование было разбито, казалось не осталось ни одного целого прибора или устройства, клетки были разнесены в дребезги, бумаги разодраны. Впрочем, в этом месиве было обнаружено несколько уцелевших пробирок с образцами (правда некоторые обнаруживались в тот момент, когда они уже хрустели под тяжелыми ботинками боевиков – к превеликому ужасу фармацевта), да и сейф остался целым.
- Кто бы ни устроил это дерьмо, он давно уже смылся.
Это буркнул один из бойцов, выносящих тело Стирга. Но, как бы ни хотелось Силенти поверить в эти слова, что-то мешало ему согласиться с ними.

----------------

Дерево умерло почти сразу, как только гибкое стройное тело прильнуло к нему. Могучий патриарх леса лишился листьев и сил в считанные мгновенья, превратившись в скорбное напоминание о его былом величии. А по ее коже тут же поползли узоры, делая ее почти не различимой на фоне его необъятного ствола. Она знала, если подождать, сюда пребудет еще добыча. Этот вывод был сделан, когда она почувствовала внутри лаборатории устройство для связи. А значит, следовало просто набраться терпения. Сейчас не было слышно биения ее сердца, тело ее не испускало того смертоносного холода и иного излучения, а просто слилось с окружавшей ее средой, и даже ее аура была старательно приглушена. Однако лес было не так просто обмануть, все живое старалось покинуть место, где она затаилась, если, конечно, не попадало под ее влияние. Прошло всего два дня оцепенелого выжидания, прежде чем она заслышала шум моторов транспортных средств. Смертные высыпались из транспортов, начав осматриваться и суетиться. По большей части воины, вооруженные, настороженные, внешне готовые к конфронтации, но внутри у нескольких не было, ни отваги, ни силы духа. Были и иные. Двое, просто жертвы, жалкие в своей претензии на цивилизованность. И один хищник, старый охотник, неизвестно как затесавшийся в стаю к безоружным. Потеряв свою близость к природе, они потеряли и возможность почувствовать ее присутствие. Впрочем, не все. Вожак воинов был напряженным и напружинившимся, не верящим в отсутствии опасности. Охотник, то осматривавший тела, то проводивший рукой по коре деревьев, внешне был спокоен, однако порой кидал внимательные взгляды вокруг. На мгновенье, его голова повернулась в сторону мертвого гиганта растительного мира, которого она избрала своим укрытием, взгляд его прошелся вверх и на миг он замер, будто был в силах увидеть ее в переплетении ветвей. Смертный замер и облизнул враз пересохшие губы. Она улыбнулась тревожной и тревожащей улыбкой и протянула к нему незримый покров своей ауры. Человек стоял, чуть склонив голову набок, будто прислушиваясь. Розовый язык вновь прошелся по пересохшим губам, но на этот раз этот жест казался вовсе не признаком волнения, но признаком хищного нетерпения.

Миссимо мог бы поклясться, что он что-то видел, когда вглядывался в переплетение ветвей настоящего великана древесного мира, что стоял неподалеку от бывшей лаборатории. Сейчас, все его инстинкты охотника, погребенные под высшим образованием и слоем цивилизованности, ожили, пробудились от многолетней дремы. И сейчас они заходились в крике, пытаясь предупредить, что нечто мрачное, настолько чуждое; что все живые существа, прислушавшиеся к своему инстинкту самосохранения, покинули эту местность; залегло в засаде, выслеживая их будто дичь. Он уже хотел сказать об этом главе отряда, когда его взгляд, все еще ищущий среди мертвых ветвей следы присутствия этого призрачного хищника наткнулся на… этот взгляд обладал такой насыщенностью и интенсивностью, что казался материальным. Биолог недоумевал, как они могли так долго не ощущать его, не чувствовать, не замечать. А затем ловушка, казалось, расставленная именно для него, захлопнулась. Ловушка из его собственных воспоминаний, ощущений, инстинктов и рефлексов, которые в нем так долго пестовал и развивал его отец. Миссимо вспомнил, как они с отцом выслеживали чудовищных зверей и монстров для толстосумов и коллекционеров. Как брали след и сутками сидели в засаде. Как преследовали добычу, невзирая на зной и стужу. Для чего? Для того чтобы теперь сидеть за пробирками и книжками, запершись в четырех стенах? Разве этого хотел он? Разве этого хотел его отец?
Отец, который сейчас был в лучшем из миров. И биолог надеялся, что он нашел там богатые охотничьи угодья.
Да, он был прав, это была Охота. И все его естество отзывалось на ее беззвучный зов, как если бы он чувствовал, что ему предлагается роль Охотника, не добычи. И он принял эту роль с радостью, чувствуя, как внутренний примитивный Хищник разрывает хрупкую бесполезную оболочку цивилизованного человека, как оживают в нем рефлексы и инстинкты, что в древние времена позволяли выживать его виду.
Миссимо вновь окинул взглядом отряд, однако, видя теперь не товарищей, но дичь.

Она смотрела на черты лица смертного, заостренные смертью. Но вот плоть его начала поддаваться ее воздействию, иссыхая, истлевая, отшелушиваясь с костей. Наконец, тело человека осыпалось с ее копья горсткой праха. Конечно, она могла бы оставить его в живых, позволить ему поднять тревогу и привести подкрепление, но этот мир уже наскучил Хелль. Можно было нанести еще пару ударов по сокрытым в лесах лабораториях, но ее останавливало то, что там ее ожидало бы тоже самое. Надо было идти дальше. Постепенно, она восстановит свою ловчую стаю, найдет свои старые, заброшенные гробницы и вернется к пику своей силы. К’Тан окинула взглядом единственного глаза всю картину разыгравшейся бойни. Это было так просто. Ввести некоторым из животных порции некродермиса и уложить их тела среди трупов. Затаиться самой в кроне огромного дерева и погасить всякое излучение, которое выдало бы ее присутствие на поляне. Приказать Мурвену затаиться в отдалении. И ждать со всем присущим ей терпением. Чтобы потом, когда люди, ошеломленные увиденным, перестанут обращать внимание на трупы, поднять их волной ожившей и алчущей крови плоти и обрушиться на своих жертв самой. Этот человек… да, он был смел и отважен. Он не бросился прочь и не сошел с ума от окружавшей ее ауры, но развернулся и вступил с ней в бой. Бессмысленный и безнадежный. И все же вступил. А ведь ему было предложено стать одним из членов ее Стаи! Вместо этого он открыл огонь. Пули, выпущенные из его оружия, свистели мимо нее – реакция смертного не поспевала за невероятной скоростью Звездного Божества. Что ж, он был достойной добычей, да! Взгляд Хель остановился на единственном смертном, оставшемся в живых. Он был стар, но возраст не притупил, не заглушил его охотничьих инстинктов и рефлексов. Человек убил двоих своих сородичей и даже не был ранен. Сейчас он точил и чистил свой нож с каким-то яростным остервенением, будто сбрасывая с себя все те ограничения, что некогда сдерживали его суть. Что ж, он будет первым…
- Пойдем! Нас ждут новые миры и новые охотничьи угодья!
Миссимо с готовностью вскочил, чтобы следовать за своей Богиней, обещавшей ему вечную охоту. Над кронами деревьев разлилось зеленоватое свечение от приземляющегося некронского корабля. И бывший биолог поспешил к нему, даже не оглянувшись на тела тех, кто до недавнего времени были его друзьями и товарищами.
А за ним безмолвной тенью крался Мурвен, да двуцветным безмолвным призраком плыла Хель.