Планета Гиганда

[Eglenn]

Те, кто прошел через смерть и обрел бессмертие. Странная параллель с капсулирами, проходящими такую же процедуру в начале новой жизни...
Они тоже из будущего, - поняла Мария. Из бесконечно далекого, наверное, будущего, может быть, от самого конца времен, может быть, в мире их, по одной из концепций, Великое Разбегание достигло предела - а они пытались выжить...
Кто - Мелькор?.. Не объяснишь в двух словах. Доверие и близость, борьба с тьмой и серостью - не той тьмой, какая бывает в цвете одежд, не с той, что в космосе, а с серой темнотой, заползающей в души...
"Вы - люди?... Но почему вы выглядите, как... Настолько непохоже на людей?.. Веселье?... Но вы помните о гибели и смерти, о поиске спасения... Веселье бывает разным. Кому-то весело, когда вокруг все расцветает жизнью, а кому-то весело от убийств и унижения других людей. Вы помните, что такое боль? Что такое горе? Надежда?... Отчаяние?... Вера?.. "
Все эти чувства яркой волной прошли в резонансе по волнам пространства, благо были для Марии, да и для Мелькора с Эгленном тоже, отнюдь не абстракцией.

[Гелок]

Это был не смех... не тот смех, который привыкли слышать люди. Это было хихикание, словно дети (токлафаны) что-то натворили, и от этого хитро хихикали, прыская в кулачок. Их спрашивали помнят ли они что такое боль, горе, надежда и отчаяние? Конечно они это помнят! Как человек помнит утрату, через двадцать лет... через пятьдесят лет... Помнит, но с каждым годом всё тише становятся эмоции, боль забывается и остаётся только быстротечная грусть.
Шарики чуть сильнее сфокусировали свои воспоминания, и выплеснули их в поле...
Планета в умирающем мироздании. Корабли, словно выбившиеся из сил путники опускаются на её поверхность, в надежде припасть губами к будущему... Но его здесь нет. Нет в том понимании, в котором рисовали его себе те, кто оказался здесь. И сразу удар! Удар в самый мозг, в самое сердце, и душа разорвалась, раскидав последние осколки веры. И уповать больше не на что. Нет ничего, и каждый остался наедине с собой, со своим прошлым и настоящим. И всё идёт вспять... невозможно уже определить что ты чувствуешь, и чтобы скрыться от этого, ты уходишь...уходишь всё дальше в себя...
Яркий свет ламп... иногда казалось что он слепит, словно старается навсегда лишить глаз... а иногда что он манит, показывая что свет этот и есть то самое спасение: - «Иди сюда... иди в свою колыбель, о человек... тут ждут тебя... тут помогут тебе... помогут обрести другую жизнь, лишённую утрат и боли... отчаяния и слёз... иди, о человек... иди в свою колыбель...»
Человек... он стоял на транспортной ленте, и с восхищением смотрел на распахивающиеся перед ним створки, и бегущие перед взором его струящиеся змейки, сотканные из лампочек... Человек, кто это был? Мужчина, женщина, или ребёнок? Это был просто человек... его лицо меняло очертания несколько раз в секунду — сейчас, все шесть миллиардов токлафанов, вынули свой образ, и наслоили его на лик этого человека, словно ещё раз показывая — они едины! Нет толпы! Нет многомиллиардного сообщества! Есть только одно создание, именуемое человек.
Лица менялись... они были такими разными, только глаза на них были похожие — широко открытые, излучающие спокойствие и совершенно детское любопытство.
А потом был огонь. И человек на ленте уже не был целым человеком. А через минуту над телом его сомкнулись языки пламени, превращая его в энергию...
Картинка пропала, а тихое хихикание всё ещё осталось:
«Почему мы выглядим так? Так не обязательно выглядеть как человек, чтобы быть им... И что значит не похожи? Разве предки наши были другими? Разве они не любили веселиться? А для чего же тогда они уничтожали друг друга? Почему унижали друг друга? Разве война, это не весёлая игра? Ведь именно она нравилась нашим предкам больше, чем когда вокруг расцветала жизнь... И ты, девочка Машка, ты же наш предок? А если ты предок, разве ты не убиваешь? Разве ты не веселишься?»

[Eglenn]

Перед глазами встало, как живое – гигантская стена кораблей, охваченная белым сиянием, молниями, сжимающими сеть, все сливается во всышке детонации, голубовато-белый огонь, и вот – вместо кораблей лишь пустота, пустота, пустота, и вместо жизней, пусть и жизней врагов – тоже.
А ведь они правы, эти токлафаны.
Если в первый раз, на Грайе, было жутко и больно, даже зная, что это ультрамарины, полу-орки, убийцы, то сейчас – кроме ужаса душу заполонил еще и восторг.
И когда после исчезали в вспышках неуязвимые мощные станции – была радость в созерцании силы.
И сейчас, любуясь кораблями, перебирая их свойства, мысленно гладя золотую поверхность брони, возможности и перспективы, уверенность, опора - в душе сладость, наслаждение.
Как девочка любуется куклой…
Как едва не молились на новый айпад…
Как Фемидия лелеет бриллианты… Ловко мы разошлись, у нее, «Царицы зомби Эвереста» – блестящие камешки да крылышки, у меня – вспышки убийственных брандеров, тактика боя, армады в звездных просторах, как там выразился Али? – квантовый синтез в масштабах, превосходящих Древних, Ирг Торч упрямо зовет «Высочеством», и даже перестала возражать…
Господи, какое страшное искажение, как все это заползло мне в душу – Джамиль уже изжила это, с лихвой наевшись силы, славы и могущества, ненависти и чужого страха, я лишь подступаю. Феме сладко быть Царицей - интересно, сознает ли она, насколько иллюзорен ее статус?... А ты сама – не утонешь ли в этом соблазне, в перспективе силы и власти, которые тоже, наверняка – такая иллюзия?.. «Чудо, тайна и авторитет», искушение силой и славой, а Мелькор когда-то мог, и отказался, а иначе бы стал вторым Эру… Постоянные распутья выбора, сознание пути и обманок…
Мороз по коже, страшно.
«Нет, - медленно произнесла Мария мысленно. – Убивать – это не очень-то весело. Хотя бы потому, что если в это встрять, убить могут и тебя, и тогда любому веселью – полный конец. Но это не главное. Если вы из далекого будущего и я один из ваших предков, то вот правда: не ради веселья все это, и никакого веселья нет в том, чтобы воевать друг с другом. У человека широкая душа («широк человек, я бы сузил, - поневоле вспомнилось из «Карамазовых»), он в чем угодно чувствует и боль, и радость. Но когда ненависть друг к другу, когда убийства – то плохих чувств слишком много. Яркость – это хорошо, да. Азарт – это здорово. Но война – это не яркость и азарт. Такого там капля. Зато море – горя, отчаяния, слез, страха, неуверенности, смятения, ужаса, грязи… Единожды запачкайся, и все: тебя ненавидят, на тебе – чужие проклятия. Не в шутку, а всерьез. Ты это чувствуешь. Они отравляют твою жизнь.
Нет, токлафаны, война – игра плохая, очень плохая. Я не хочу себе такой игры. Я хочу хороших игр. Игр в созидание, а не разрушение.»

[Гелок]

Пузырчатое покрывало словно задышало — оно как волна приподнялось, и опять опустилось, растянувшись ещё больше. Как-будто токлафаны «застилали» собой пространство. Если на это посмотреть «сверху», то можно было бы увидеть что токлафаны выстроились в совершенно идеальном шахматном порядке, словно они готовились к походу.
«А тебя ненавидят? Ты уже запачкалась? Ты знаешь что такое чужие проклятия? Ты просишь нас рассказать кто мы, но ничего не говоришь о себе. Почему? Или это тоже игра наших предков? И нам ещё надо научиться в неё играть? Ты не хочешь «плохой игры», но и другие не предлагаешь. Ты их не знаешь? Или в хорошие ты просто не играешь, да? Тогда твои желания совсем не такие, как ты рассказываешь нам. Вы, наши предки... можно ли верить вам? Можно ли доверять, тем, кто уничтожал себе подобных, «похожих»... Мастер говорил что нет! Ты знаешь кто такой Мастер? Он нам придумал много игр! Он нам рассказывал интересные истории, и даже подарил имя! А ещё песенку! Вот послушай!
Жить во Вселенной всегда одному,
Скучно и мне, и тебе, и ему!
Ведь много на свете токлафанов-детей!
Токлафанов-детей? Токлафанов-детей!
Ведь много на свете весёлых затей!
Весёлых затей? Весёлых затей!

Воздушные шаттлы, жмурки и салки!
Бегалки, прятки, с людьми догонялки!
И мячики в космосе — это просто красиво!
Ну просто, просто, просто — красиво!

Шарики опять захихикали, и не спеша двинулись к планете.

[Eglenn]

Как в детской повести про мальчика Гум-гама. Мастер, надо же...
"Когда же рассказать было, мы едва только друг друга почуяли, - ответила Мария. - Насчет ненависти... Не знаю. Наверное, не успел еще никто, чтобы уж именно возненавидеть, я же недавно влезла в эту... "Игру"... Может быть, на Гиганде, ведь здешние перепугались нашим появлением, это неизбежно - я была главной фигурой, которую они видели, если что, так страх и обращается на того, кого видишь. Но это не меня, это на образ, абстракцию... Просто я видела, как это бывает, когда ненавидят всерьез. А другие игры я знаю, только не очень масштабные, а на масштабные просто не было времени... Потому что началось - с войны. А так я не люблю воевать. Я люблю создавать... я этим всю жизнь занималась. Вы умеете создавать?.. У вас есть инструменты, чтобы создавать?.. "
На этот раз она представила со всей возможной четкостью то, чем занималась прежде - как под руками из разных бесформенных материалов создается нечто новое, ранее не бывшее, радость, когда удается воспроизвести красоту природы, или придумать что-то свое, новое, венки из золотых ветвей, сплетающиеся листья из металла, почти как живые, бесконечное разнообразие красоты в великом множестве форм, восхищение тем, что создают другие, учить других, учиться самой, как захватывает дух, когда узнаешь что-то новое, только что открытое, наблюдаешь за чужими прорывами в знании, восхищаешься, а бывает, и завидуешь слегка, что самой так не дано...
Жгучая жалость, что мечты о человеческом разуме, о познании и просветлении Вселенной, о свободном пути среди звезд, разбились безнадежно вторжением властолюбивых демоноидов, всех этих зоалордов, алканфелей и иже с ними, и звезды духа превратились в звезды войны.

[Гелок]

«Создавать? Создавать что-то красивое? Или грандиозное? Или смешное?»
Токлафаны ожили, и рассыпавшись словно бисер, быстро залетали по пространству, мигая светящимися дорожками.
«Конечно создавали! Ещё как! Это было так весело! Сейчас! Сейчас мы расскажем тебе!»
Это было похоже на сеанс немого кино, а в роли тапёра здесь выступали токлафаны, наперебой вещая, что это такое.
Приплюснутый с одной стороны шарик, покрытый не только льдом, но и торчащими со всех сторон верхушками гор, напоминал ощетинившегося ежика.
«Планета FG – 178. Сплошь покрыта горными породами. Так она выглядела сначала. Мы долго думали, что из неё можно сделать. Думали-думали и наконец придумали! - токлафаны захихикали: - А это так, как она стала выглядеть после того, как мы на ней поиграли»
В поле появился новый вид - планета лишилась не только снега и льда, но и гор, она была словно «побрита», а на её приплюснутой стороне красовалось некое грандиозное, вернее не так – ГРАНДИОЗНЕЙШЕЕ сооружение, напоминающее пирамиду!
Хихикание пошло по спирали, токлафаны радостно подпрыгивали и кувыркались, по- видимому вспоминая, как это было весело – срезать горы, и строить из них пирамидку. Правда, в первый раз они немножко не рассчитали - от веса сооружения треснула кора планеты, и пирамидка ушла в мантию - но они построили вторую, потратив около семи миллионов лет на укрепление континента-основания.
«Красиво, да? – кричали они, и тут же сами отвечали – Ага! Красиииво! А ещё мы сделали факел! Ты знаешь что такое факел? Мы его сделали из планеты FF – 346, внутри неё оказалось немного нефти. Мы дырочку просверлили, и зажгли! Правда нефть быстро закончилась! А ещё! Ещё мы сделали вертушку-светилку! Ты видела когда-нибудь вертушку-светилку? Мы её сделали из планеты FF - 15, там на орбите крутилась чёрная дыра с массой луны. Мы её на планету скинули - и уххх, как закрутилось! Жаль, что недолго - лопнула от приливных сил...»
Картинка и правда впечатляла... небесное тело, очень похожее на комету, с бело-синим сияющим хвостом длиной в пятдесят тысяч километров, которым оно крутило в пространстве со скоростью одного оборота в минуту...
«Вот видишь! Видишь как много мы создаём! Видишь как красиво! А ты случайно не знаешь планет где нефти много, а? Мы бы тебе показали такооой факел!»

[Eglenn]

"Нет... не знаю, - мысленно ответила Мария. В сознании промелькнула мысль о Земле, где нефти было немало, но... смотря по каким масштабам - немало. В базе данных по обследованным планетам разных систем, возможно, "веселого" имелось немало, но прилет туда буйной стаи ни в чьи планы не входил. С какой скоростью токлафаны передвигаются меж звезд, никто не знал, как и об их возможностях, а привычка к опасности всегда заставляла предполагать худшее. Оценить достоверно , сколько времени занимали сооружения пирамид и прочего, Мария не могла; Эгленн так же спасовал. А если они сейчас решат спуститься на Гиганду, чтобы "поиграть" с людьми, беззащитными перед ними? А если эти игры будут такими же "яркими" - с факелами из нефти и прочими шалостями? Проклятье, если они не послушают, если не найдут себе объект игры где-нибудь подальше - ведь эдак... Несколько бомб по площади, и... Родхар будет считать себя вправе, несомненно...
"Это все очень красиво, но нельзя играть так, чтобы от этих игр гибли другие, - быстро, мыслью, заговорила Мария. Говоря честно, с детьми она никогда не умела общаться, и с этими странными бессмертными детьми-шариками тоже чувствовала себя в растерянности. - Пожалуйста, я вас очень прошу, не спускайтесь на планету. Вы можете причинить большой вред людям, которые там живут. А они живут и так очень кратко, не больше ста лет... оборотов планеты вокруг солнца... Мы взялись защищать их от опасностей. Ведь если играть, то так, чтобы никому плохо от этого не было, правильно?.."

[Гелок]

Токлафаны где-то в глубине души знали, что их понятие игры, отличается от понятия игры людей прошлого, хотя Мастер в своё время утверждал обратное, а шарики всегда ему безоговорочно верили. Конечно сейчас можно было поверить и этому голосу, женскому и приятному, но или хотя бы сделать вид, что поверили, но как когда-то говорили предки: «Доверяй, но проверяй!» А вдруг она их обманывает, и люди на этой планете только и ждут момента чтобы ещё раз радостно крича побегать? Да и вообще, ну было им любопытно — токлафанам. Ну как она не понимает, что вся Вселенная для них сейчас была как большущая коробка с новыми развлечениями! И в эти развлечения очень хочется запустить свои шаловливые вкусовые анализаторы.
«А почему ты думаешь что мы причиним им вред? И откуда ты знаешь, что для них вред, а что благо? Ты что, спрашивала их? Или ты прожила среди них достаточно долго? С каждым из них? А что значит «взялась защищать»? Они не хотели но ты взялась? Ты что, припасла их для себя и не хочешь делиться? И мы не хотим чтобы было плохо. Почему ты думаешь что мы хотим плохо? И как мы можем узнать что для них плохо, и что хорошо, если ты нам не разрешаешь спуститься? Или ты что-то нам не договариваешь? Аааа...ты что-то там прячешь! Что-то интересное! Мы не станем делать факел, ага. И раскручивать тоже. Мы только посмотрим, и тут же назад. Мы почти обещаем что тут же назад! Только посмотрим одним глазком. Только одним! Мы спустимся не все, выберем самых достойных, ага! У нас их не так и много...»
От основной массы отделилось небольшое облачко примерно в полтора миллиарда шариков - по-видимому они всегда знали что достойны, и двинулось к Гиганде. «Рой» жужжащих от восторга токлафанчиков спускался всё ниже, передавая остальным не только то что они видят, но даже то что они чувствуют.

[Eglenn]

Они не лгут, поняла Мария через эмпатическое осознание Эгленна. Вреда они и вправду не хотят, но... Если что, в атмосфере справиться с роем будет труднее...
"Они на этой планете еще не летают в космос, сами не умеют, у них нет сейчас сил защититься от внешних опасностей, если что, - пояснила Мария. За продвижением роя она следила с двойной тревогой - еще и за самих токлафанов, чего доброго, сгорят в атмосфере, не рассчитав скорость снижения. - Вы же перепугаете всех, даже язык общий там ни с кем не сумеете найти - они не телепаты, и вот они уже действительно начнут стрелять по вам из своих орудий - не вздумайте стрелять в ответ!.."
"Мы идиоты, - сказал вдруг издалека голос Мелькора. - Мария! У нас же есть... "Мурку с котятами" им!

После паузы в несколько секунд Мария хлопнула в ладони.
- Точно, - сказала вслух.

"Мурка с котятами" была одним из забавных, странных и необычных нововведений, реализованных в последнее время. Полубезумная идея могла бы прийти в голову, наверное, только выходцу с планеты, для кого простор космоса еще не стал привычной средой обитания. Началось с того, что Мария как-то заявила, что было бы забавно создать породу «летающих кошек». Как бы смотрелось – летят вдоль аутпоста крохотные капсулы… Кто это? Что это? – а это Мурка котят погулять вывела!..
Почему именно кошек? Потому что Мария кошек очень любила, особенно всячески тискать, играть с ними; на Гиганде обнаружились кошки вполне земные (может быть, и эта планета когда-то была обсижена гоаулдами, если на ней обнаружилась земная порода?.. Кто знает; Врата пока не искали) , и Мария притащила с поверхности нескольких котят-бродяжек. Оказалось, что, в принципе, провести над мозгом и телом животного преобразования, подобные капсулирским, вовсе не сложно. Только вот как животное воспримет само пространство?.. Мария, будучи кошатницей, знала так же, что кошки существа пусть не разумные в человеческом смысле, но достаточно умные для того, чтобы самостоятельно уходить, возвращаться, прекрасно соображать очень и очень многое, совершать ряд сознательных действий… Но, конечно, нужно было создать полностью автоматические системы подключения, одновременно еще и не пугающие животных.
Через некоторое время с увлекательной задачей справились, и у амарр появились кошки, которые могли по собственному желанию выйти в космос - забраться в блок активирования, где включался режим слияния, и дальше резвиться в пространстве.
Не все из пушистых питомцев, но семь из десяти с помощью Эгленна, который успокаивал их, в итоге приучились к пространству и несложным приемам входа-выхода, и теперь действительно шастали в маленьких капсулах не только близ аутпоста, но и устраивали целые кошачьи рейды к другим планетам и объектам Ангела и Гиганды.
А уж как кошки любят играть…
Да уж, чем метеориты и прочие веселости – не мыши?..
«Токлафаны! Я, кажется, знаю, кто был бы очень, очень рад с вами поиграть! Вы такого точно еще никогда не встречали!..»
Через Эгленна им пришла мысленная картинка. Маленькие капсулы, похожие чем-то даже на самих «шариков», а внутри… Там были ауры веселых, пушистых и ласковых существ, жаждущих прыгать, бегать, охотиться, крутиться, сходить с ума до полного изнеможения!..
Семь капсул «Мурки с котятами» появились в пространстве близ Гиганды, и, узрев такую восхитительную картину, бросились к рою токлафанов. Наверное, нормальным, планетным кошкам картинка могла показаться похожей на стаю воробьев… но эти, летучие кошки, планетных впечатлений почти не имели. Однако инстинкт игры-охоты был у них так же силен, как у всего кошачьего племени.

[Гелок]

Даже разделившись на две части, или на тысячу частей, или на шесть миллиардов, токлафаны всё равно оставались единым целым, и то что видел и чувствовал один — видели и чувствовали остальные, поэтому кидаться всем вместе к появившимся в пространстве объектам, необходимости не было. Тем более что полтора миллиарда уже достигли верхних слоёв атмосферы, и возвращаться смысла уже не было. Они не бросились обратно, но и не продолжили свой путь — просто на время зависли, испытав общее любопытство.